«Кафе Лира»
У дверей заведенья народа скопленье топтанье и пар
Но народа скопленье не имеет значенья за дверями швейцар
Неприступен и важен стоит он на страже боевым кораблем
Ничего он не знает и меня пропускает лишь в погоне за длинным рублем
И в его поведеньи говорит снисхожденье
А я сегодня один я человек-невидимка я сажусь в уголок
И сижу словно в ложе и очень похоже что сейчас будет третий звонок
И мое отчужденье назовем наблюденьем

Вот у стойки ребята их лица помяты в глазах глубина
Без сомненья ребятки испытали в достатке веселящее действо вина
И их поведенье назовем опьяненьем

Вот за столиком дама на даме панама под ней томный взгляд
Но панама упряма и клюет на панаму уже двадцать восьмой кандидат
И ее состоянье назовем ожиданьем

Вот товарищ с Востока танцует жестоко ему пара нужна
Только пары не видно и танцору обидно и уводит его старшина
В милицейском движеньи сквозит раздраженье

А я все верю что где-то божьей искрою света займется костер
Только нет интереса и бездарную пьесу продолжает тянуть режиссер
Только крашеный свет, только дым сигарет, у дверей в туалет меня нет
Я за тысячу лет я давно дал обет никогда не являться в такой ситуации

Андрей Макаревич

"Забирай меня скорей,
Увози за сто морей,
И целуй меня везде,
Восемнадцать мне уже...."

"Руки вверх"

Послушайте все — о-го-го! э-ге-гей! —
Меня, попугая, пирата морей.

Родился я в тыща каком-то году
В банано-лиановой чаще.
Мой папа был папапугай какаду,
Тогда ещё не говорящий.

Но вскоре покинул я девственный лес —
Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес.
Он начал на бедного папу кричать,
А папа Фернанде не мог отвечать,
Не мог — не умел — отвечать.

И чтоб отомстить, от зари до зари
Учил я три слова, всего только три,
Упрямо себя заставлял — повтори:
"Карамба!", "Коррида!!" и "Чёрт побери!!!"

Послушайте все — о-го-го! э-ге-гей! —
Рассказ попугая, пирата морей.

Нас шторм на обратной дороге застиг,
Мне было особенно трудно.
Английский фрегат под названием "бриг"
Взял на абордаж наше судно.

Был бой рукопашный три ночи, два дня,
И злые пираты пленили меня.
Так начал я плавать на разных судах
В районе экватора, в северных льдах...
На разных пиратских судах.

Давали мне кофе, какао, еду,
Чтоб я их приветствовал: "Хау ду ю ду!"
Но я повторял от зари до зари:
"Карамба!", "Коррида!!" и "Чёрт побери!!!"

Послушайте все — о-го-го! э-ге-гей! —
Меня, попугая, пирата морей.

Лет сто я проплавал пиратом, и что ж?
Какой-то матросик пропащий
Продал меня в рабство за ломаный грош,
А я уже был говорящий!

Турецкий паша нож сломал пополам,
Когда я сказал ему: "Паша! Салам!"
И просто кондрашка хватила пашу,
Когда он узнал, что ещё я пишу,
Считаю, пою и пляшу.

Я Индию видел,
Иран и Ирак,
Я инди-и-видум —
не попка-дурак.
(Так думают только одни дикари.)
Карамба! Коррида!! И — чёрт побери!!!"

Владимир Семенович Высоцкий

1973

У шамана три руки
И крыло из-за плеча
От дыхания его
Разгорается свеча
И порою сам себя
Сам себя не узнает
А распахнута душа
Надрывается, поет

У шамана три руки
Мир вокруг, как темный зал
На ладонях золотых
Нарисованы глаза
Видит розовый рассвет
Прежде солнца самого
А казалось, будто спит
И не знает ничего

У шамана три руки
Сад в рубиновых лучах
От дыхания его разгорается, разгорается...

Э.Шклярский.

Сердце бьется на три четверти
Что ж вы, черти, круги чертите?

Возвращаясь по ним
Одной нитью быть связанным
Не одним так другим
Не рабом, так обязанным.

На слова ответь дыханием
Светом утренним израненным
Все как будто не так
И открытое - заперто
Перепутала, видно, цвета
Свои радуга

Сердце бьется на три четверти
Все в руке моей поместится
Сто знакомых ветров
Что решили повеситься
Сто свинцовых мостов
Что стоят полумесяцем.

Э. Шклярский.

Вот, вроде как не было:
В семь сорок

В семь сорок он подъедет,
В семь сорок он приедет,-
Наш старый, наш славный, наш аицын-паровоз.
Ведет с собой вагоны,
Ведет с собой вагоны,
Набитые людями, словно сеновоз.

Он выйдет из вагона
И двинет вдоль перрона,-
На голове его роскошный котелок.
В больших глазах зелёных на восток
Горит Одессы огонёк.
...

Три окна, Андрей Макаревич

Я забыл о бурях и о громе,
Мне теперь дороже тишина,
И живу я в старом, старом доме,
Из него выходит три окна.

Первое окно выходит в поле,
В поле наших самых лучших лет,
В этом поле не бывает боли,
И любой вопрос находит свой ответ.

Там и днём и ночью солнце светит,
Летом и зимой цветёт земля,
Не взрослея, там играют дети,
И один из них, наверно, я.

А окно второе вышло к лесу,
Тёмный лес поднялся до небес,
И от солнца лес создал завесу,
От вопросов скрыл ответы лес.

И жизнь идёт там по лесным законам,
И я боялся каждого куста,
Проходя по тропам незнакомым,
В час, когда спускалась темнота.

Третье окно выходит к океану,
Ровно ветром дышит океан,
А за ним диковинные страны,
И никто не видел этих стран.

Словно вечность, океан огромен,
И сильна спокойствием волна,
И когда мне тесно в старом доме,
Я сажусь у третьего окна.

Превратится в воду рек снег,
Станет облаком седым дым,
Станет домом твой родной дом,
Из руин воздвигнут вам Храм.
Должен кончиться любой бой,
Победит, сомненья нет, свет,
Я возьму букет цветов-слов,
И раздам моим друзьям - Вам.

А как первая любовь - она сердце жжет.
А вторая любовь - она к первой льнет.
А как третья любовь - ключ дрожит в замке,
ключ дрожит в замке, чемодан в руке.
А как третья любовь - ключ дрожит в замке,
ключ дрожит в замке, чемодан в руке.


А как первая война - да ничья вина.
А вторая война - чья-нибудь вина.
А как третья война - лишь моя вина,
а моя вина - она всем видна.

А как первый обман - да на заре туман.
А второй обман - закачался пьян.
А как третий обман - он ночи черней, |
он ночи черней, он войны страшней.
Булат Окуджава

"скованные одной цепью"
Слова: Илья Кормильцев, Музыка: Вячеслав Бутусов

Круговая порука мажет, как копоть.
Я беру чью-то руку, а чувствую локоть.
Я ищу глаза, а чувствую взгляд,
Где выше голов находится зад.
За красным восходом - розовый закат.

Скованные одной цепью,
Связанные одной целью.
Скованные одной цепью,
Связанные одной.

Здесь составы вялы, а пространства огромны.
Здесь суставы смяли, чтобы сделать колонны.
Одни слова для кухонь, другие - для улиц.
Здесь сброшены орлы ради бройлерных куриц
И я держу равнение, даже целуясь

Можно верить и в отсутствие веры,
Можно делать и отсутствие дела.
Нищие молятся, молятся на
То, что их нищета гарантирована.
Здесь можно играть про себя на трубе,
Но как не играй, все играешь отбой.
И если есть те, кто приходят к тебе,
Найдутся и те, кто придет за тобой.
Также скованные одной цепью.

Здесь женщины ищут, но находят лишь старость,
Здесь мерилом работы считают усталость,
Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,
Здесь первые на последних похожи
И не меньше последних устали, быть может,
Быть скованными одной цепью.

А вот "Чиж и К"

Идут в поход, два ангела вперед
Один душу спасает, другой тело бережет.
Идут в поход, два ангела вперед
Один душу спасает, другой тело бережет.


Ты ушла рано утром, чуть позже шести.
Ты ушла рано утром, где то чуть позже шести.
Бесшумно оделась, посмотрев на часы.
На пачке LM'а нацарапав "прости".

На подушке осталась пара длинных волос.
На подушке осталась пара твоих длинных волос.
И почти машинально (что ты скажешь, басист?)
Я намотал их на палец (я хотел узнать имя) - получилось X.

Ветер вырывает из рук последние деньги
Ветер вырывает из рук последние деньги
На углу пяти углов,
до 13-ого дома пара сотен шагов
Холодный ветер вырывает из рук последние деньги