Ооо, наконец-то! Как здорово!
Спасибо!

Спасибо за коррекцию, исправлю в исходнике. Пишется относительно быстро, не все очепятки и "блохи" видны. Потом текстом всё равно займётся профессиональный редактор.

Ух! Наконец-то

Поймала тут свою описку забавную - ниКоткуда
Решила оставить, забавное слово получилось.
И сюда принесла - может, наведет вас на какую-то идею на предмет загадочных кошачьих измерений, недоступных людям

Спасибо. Опечатки - это как мутации в генетике, много нового и полезного могут принести. Правда, бывают и бесполезные. У самого часто получается "своими урками", или и вовсе неприлично. Спунеризмы, они такие...

Процесс идёт -- книгу я не забросил. Просто не так быстро, как прежде.

История ( глава 26 ). Математическое ожидание

В эту ночь мы тоже засиделись. Не спалось; при детях удалось сделать вид, что всё нормально – хотя оба были испуганы, что уж скрывать. И – никаких больше контактов с Вероникой. Словно и не было её – если не считать очков и видеопослания. Мы сделали запись её “инструкции” – на бумаге – и посмотрели её четыре раза. Ну невозможно было не проверить! На пятый раз мы не увидели ничего – серо-белая “каша”, такую показывали старые аналоговые телевизоры, когда канал прекращал вещание.

При том, что с точки зрения содержимого файла не изменилось ничего. Всё та же последовательность данных, она не изменилась – в этом смысле никакой магии. А вот наши глаза больше не воспринимали видеоряда, уши не слышали звуковой дорожки – ровный белый шум в обоих случаях. Но с точки зрения программы-анализатора, так и было. И не изменилось.

— Потрясающая технология, – сказала Вера в конце концов. Страх обессиливает; мы намеренно нырнули в математику, в числа и закономерности, чтобы хотя бы частично восстановить порядок в голове. – Файл не меняется, но меняется его восприятие. Получается, программируется не видеодорожка, программируется наше восприятие. Я даже представить не могу, как такое возможно.

— Получается, мы сейчас сами по себе. – Я сказал то, о чём мы оба думали. Высказал, и стало немного легче. – Теперь есть как минимум две группы людей, или кто они такие, которые могут пользоваться обычными людьми как посредниками, для общения с такими, как мы.

— Я бы сказала, три или четыре группы. Возможно, та девушка, кассир, которую мы потом много раз видели, работает с кем-то ещё. Да ещё и это существо, танаброн, которое пыталось заставить тебя снова “уйти в зеркало”.

Я кивнул.

— Лучше исходить из того, что помощи не будет. Рассказывать об этом бесполезно, так можно как минимум прослыть неадекватными, как максимум – угодить в известную клинику. У нас есть несколько зеркал с особыми свойствами, и кому-то нужна информация на страницах книги, из “зазеркалья”. Вот если бы это был типовой триллер, и потребовалось бы заставить человека что-то сделать, что последовало бы?

— Ясно что, – сказала Вера, наливая чай в очередной раз. – Сила. Психологическое давление. Принуждение. Обычно нашли бы компромат, или похитили бы кого-нибудь из родных и близких. Ты намекаешь, что ничего такого не случилось.

Я кивнул повторно. И вздохнул.

— Может, это действительно не люди, и логика поведения другая, – задумчиво сказала Вера. – Но я соглашусь. Мы сами по себе, и надо радоваться, что нам хоть как-то помогли. Очки эти, конверт. Работа от Дарму. Причём я понимаю, что отдыха там будет ещё меньше, чем в институте, но не смогу отказаться. И ты вернёшься в математику, верно?

Я кивнул в третий раз. Она права, отказаться невозможно.

— Наверное, это самый эффективный способ принуждения. – Вера откинулась на спинку стула. – Поправь человеку здоровье, избавь от нехватки ресурсов – я про деньги. Предложи то, о чём он давно мечтал. И будет делать то, что ожидается, как миленький. И принесёт тебе много пользы. Но получается, что каждый такой человек чем-то очень важен. Иначе зачем столько хлопот? Ну так что, будем звонить по тому номеру, на который намекнул Павел Павлович, или кто говорил от его имени?

— Не хочу пока, – поднялся я на ноги. Второй час ночи. – Раз не угрожали, пока не стану. А ну как сделают предложение, от которого не получится отказаться?

Вера фыркнула и рассмеялась. Ну да, “Крёстного отца” мы оба смотрели.

— Тогда соблюдаем те самые правила безопасности, стараемся не впадать в панику. Верно? – Вера встала из-за стола и собрала чайные чашки. – Если наши противники настолько сильны – значит, никуда не убежать, не спрятаться. Да и куда мы убежим?

— Туда, где нет электроники, электричества и зеркал, – предположил я. Вера кивнула.

— Не думаю, что много таких мест. Чтобы там ещё и жить можно было. Слу-у-у-шай...

Мы переглянулись.

— Я поищу намёки на такие события, – кивнула Вера. – Когда человек отказывался от благ цивилизации. Мало ли, вдруг что полезное найду!

* * *

Велесов – автор вчерашнего письма – позвонил сам. Сказал, что ознакомился с моими давними работами и хотел бы пообщаться лично. Я предложил ту самую новую лабораторию, которую обещали Вере – Велесов согласился, и назначили ближайшую пятницу.

А я, едва закончил текущую рутину, поискал в Интернете то, что есть по Велесову. Строго говоря, искал я на мало-мальски серьёзных научных ресурсах – там, где есть настоящие контакты: телефонные номера, например. Действительно, есть такой доктор соответствующих наук, работает в области, близкой к той, которой занимался я. Публикации, выступления – похоже, это реально существующий человек. Удивительно, но живёт он в нашем же районе! Очередное совпадение?

Прошло два дня. Дети увлечённо рассказывали, что ещё такого нового ни увидели в очках; Вера, на всякий случай, изготовила, при помощи конверта, ещё несколько копий очков. Деньги мы больше не “клонировали” – и даже не обсуждали. Вот всякие батарейки и такого рода простые полезные вещи – те клонировали. Раз уж есть рабочий образчик внеземных технологий, и разрешается его использовать – мы используем.

— Не удивлюсь, если этот конверт сообщает своим изготовителям, что и когда в нём копировали, – сказала Вера вечером накануне ближайшей пятницы. – В любом случае мы у них под колпаком. И я понимаю, кажется, почему они не выходят на контакт: наблюдают, как мы сами справляемся. Если бы я была, не знаю, человеком на отсталой планете...

— Прогрессором?

— Не совсем. Но почти. Да, если бы я была прогрессором, то обязательно наблюдала бы, как аборигены преодолевают культурный шок и адаптируются к новым знаниям. Зачем они мне, если придётся постоянно присматривать и менять каждый раз пелёнки?

Я кивнул. Собрался было развить мысль, но в комнату постучались дети. У нас с ними быстро выработался набор простых правил: если дверь в комнату родителей прикрыта, постучись. С нашей стороны – то же самое, если комната Ани или Дениса закрыты, вначале стучим. Только кошки не стучались, а начинали энергично царапать дверь – открывайте, негодные рабы!

— У вас интересные новости, – кивнула Вера, улыбнувшись детям.

Денис кивнул. И посмотрел на Аню – давай, мол, говори!

— Мы взяли с Денисом одну научную работу на двоих. По оптике. Физичке очень понравилось, и она предложила открыть в нашей школе музей зеркал!

Мы переглянулись.

— Это официально, – добавил Денис с важным видом. – Всем очень понравилась идея. Физичка тоже вспомнила про завод Осокина и сказала, что такого музея нигде в области нет! Здорово, правда?

Мы снова переглянулись.

— Замечательно! – Вера обняла детей, по очереди. – Вы молодцы! И вам поручили начинать организационные работы в музее, верно?

Дети кивнули. Очень довольны, вон как сияют.

— Я схожу, поговорю с учительницей физики. – Вера тоже довольна. – Хочу убедиться, что всё на самом деле официально. Музей – это серьёзно. Я думаю, что знаю как минимум двух людей, которым эта идея будет интересна.

— Антиквары, – сказал Денис. Не спрашивал – утверждал. Вера кивнула.

— Понятно, что у них в первую очередь будет коммерческий интерес. Мы уже упоминали, что некоторые из зеркал Осокина очень дорогие. А у нас, похоже, есть как минимум четыре таких зеркала.

— Но мы же их не продадим, верно? – тут же спросила Аня. Вера улыбнулась.

— Не продадим. Это очень необычные предметы, я буду изучать их. В настоящей лаборатории.

— А нам можно будет посмотреть? – спросил Денис.

— Я выясню. И конечно, расскажу то, что можно рассказывать.

Дети кивнули с серьёзным видом и удалились – обсуждая тот самый будущий музей.

— Совпадение? – предположил я, и Вера рассмеялась.

— Да ну тебя! Конечно же, нет. Аня говорит, эта та самая новая учительница физики, её из пенсии недавно вытащили – уж не знаю как. Кандидат наук. В физике точно должна разбираться. Мне интересно, как она сумела о музее договориться – это ведь помещение, охрана, всё такое. На каждом родительском собрании жаловались, что мало помещений, что нет фондов и всё такое. И вдруг музей!

Я кивнул. Да, надо разобраться. А мне – подготовиться к разговору с Велесовым.

* * *

Наступила пятница – Вера пошла на родительское собрание, заодно и с учительницей физики поговорить – я же направился на встречу с Велесовым. Меня достаточно обыденно впустили в тот самый лабораторный комплекс, хотя и заставили пройти под детекторами. Попросили предъявить мобильные устройства и ознакомили с инструкцией об использовании их. Есть помещения, где использование мобильной связи ограничено – там свои устройства необходимо оставлять снаружи и взамен брать то, что выдаст на входе охрана. Серьёзно у них! К вопросу о несанкционированном доступе к данным тут относятся серьёзно: не получится “незаметно” пронести электронное устройство или флэш-карту и что-нибудь куда-нибудь передать.

Приятно видеть, если честно. То, что творится в этом смысле у нас в издательстве и в большинстве учреждений, где я побывал, можно описать двумя словами: тихий ужас.

Я прибыл на три минуты раньше Велесова и ждал в “курилке” – разумеется, здесь не курят, это устоявшееся название. Общая комната – можно просто посидеть, подождать. И здесь разрешено пользоваться своими мобильными устройствами. Как они при это обеспечивают безопасность – ума не приложу. Как-то обеспечивают; в конце концов, я в этой области не бог весть какой специалист.

Велесов оказался необычайно пунктуален. Нас препроводили в конференц-зал - и там, на входе, забрали наши мобильные устройства и выдали служебные. Вера, впрочем, знает, и у неё есть мой “внутренний номер” – их нам ещё в предыдущий раз назначили.

— Рад увидеть вас лично, – улыбнулся Велесов и пожал мне руку. – Что ж, давайте сразу к делу...

Мы говорили без малого полтора часа. Я и не думал, что вроде бы забытое знание всплывёт в голове с такой лёгкостью. Вера права: если нас подкупают таким образом – заниматься любимым делом, отдать себе мечте – сопротивляться будет невозможно. Ведь никаких встречных требований! Ежу понятно, что Дарму сумеет извлечь выгоду из всего, что мы будем делать. Но по части соблюдения авторских прав, всевозможных патентов и прочего – медиа-магнат и меценат мирового масштаба соблюдает законы и не прибегает к сомнительным приёмам. Наверное, поэтому от его предложений трудно отказаться.

— ...Замечательно, я свяжусь с вами на неделе, – пожал мне руку Велесов повторно. – Скажу сразу, я очень доволен нашим разговором. Вам, несомненно, стоило идти в математику. Будем работать вместе!

Будем. Уж не знаю, как я сообщу когда-нибудь Главному, что ухожу – не получится вечно сидеть на двух стульях. Скажу, что поделать.

* * *

Пока шёл домой, Главный позвонил сам.

— Приветствую, Константин, – сказал он на удивление спокойным тоном. Это приветствие и тон наводят на мысли – впереди серьёзный разговор.

— Добрый день! Я сейчас в пути. Может...

— Нет, это срочно. Я посмотрел твои работы с начала этой недели. У тебя всё нормально?

И по-прежнему спокоен. Дурной знак.

— Всё нормально. Что-то не так? – Я припомнил, что именно я успел обработать, с чем ознакомиться, на что выдать заключение. И чуть не вспотел, невзирая на прохладный ветер. Я ведь обработал без малого тридцать произведений! При том, что в неделю больше трёх-четырёх не удавалось. И не заметил??

— А ты сам как думаешь?

— Да, больше обычного получилось. Что-то не так с моими отчётами?

— Всё так. Оттого и звоню. Всё кратко, и по существу. Я отдал перепроверить, сам понимаешь – не люблю стахановщины. Но всё с отчётами в порядке. Ты, надеюсь, стимуляторами, или чем там ещё, не пользуешься?

— Нет, Владислав Сергеевич. – В таких случаях лучше отвечать коротко и только по существу. Главный явно в большом замешательстве. – Если честно, предпочёл бы не по телефону. Я никого не нанимал, в этом смысле проблем не будет.

— Да, давай не по телефону. Главное, не перенапрягайся! У меня все на вес золота, других не держим! Поклон супруге.

Отбой. Главный в большом замешательстве – и я тоже. Ведь только сейчас понял, что работал, буквально, в десять раз эффективнее обычного – и без чрезмерных усилий. Как это получилось?

Дома я застал довольную Веру. Детей не было – сделали уроки, и ушли в гости к школьному другу, благо живёт он в доме напротив.

— Действительно, всё официально, – подтвердила Вера. – Даже помещение выделили. Одноклассники в восторге, уже начали нести экспонаты. Так что работы будет порядком. Там, похоже, всё всерьёз.

— Как тебе учительница физики?

— Действительно, специалист. Могла стать доктором – были какие-то политические дрязги, выше кандидата не поднялась, ушла в педагогику. Но специалист хороший, грамотный. Приятно было поговорить с ней. Как твоя встреча?

Я рассказал. И упомянул, что сдал, сам того не ожидая, чуть не в десять раз больше того, что собирался.

На этом месте появились Герцог и Плюшка, и напомнили, соответствующим взглядом и звуками, что кое-кто уже должен выдать кошкам вкусное. Не подскажете, кто?

— У меня тоже рекорд получился, – сказала Вера, закончив с обязанностями – мы сели смотреть, как кошки едят своё угощение, а заодно ждать, пока вскипит чайник. – В десять не в десять, но написала в четыре раза больше, а в смысле экспериментов вообще недельную норму запустила. Всё то, что от меня зависит, конечно. Время я ускорить не могу. Лаборатория вся на ушах – а шеф и придраться не может, я ведь там вся на виду. И ссориться со мной они не хотят – уже все слышали про Дарму.

Я усмехнулся.

— Вот именно, – кивнула Вера. – К гадалке ходить не нужно – это явно наши знакомые. Вначале они нам предлагают работу, а теперь показывают, насколько эффективно мы можем её выполнять. Если это рабство, то от него трудно будет отказаться.

Герцог, едва Вера произнесла слово “рабство”, уселся и пристально посмотрел нам в глаза, по очереди. Затем хрипло мяукнул – на его языке это “спасибо” – и сел умываться. Значит, угодили коту.

— Довольны ли вы вашими рабами, ваша светлость? – поинтересовалась Вера, стараясь выглядеть серьёзной. Герцог, отвлекшись от гигиенических процедур, смерил её взглядом, и молча пошёл прочь из кухни. Хвост, тем не менее, держал трубой – и самый кончик хвоста крючком. Доволен и дружелюбен, то есть.

— С ума сойти, – покачала головой Вера. – Вот теперь я чуть больше верю в то, что у них есть цивилизация. Ладно. И с нами по-прежнему не выходят на связь, верно?

Верно. Вероника не отвечает; те, от имени которых говорил Палпалыч, тоже не дают о себе знать. Танаброны не появлялись, ничего постороннего в очках не видно – кроме зыбкой дымки у крон некоторых деревьев. Нас оставили в покое? Учитывая обстоятельства, в такое трудно поверить.

— Верно. План действий – планы – у нас уже есть. Значит, действуем по плану.

* * *

Я проснулся ночью – ни с того ни с сего; обычно за мной такого не водится. Понял, что не спится. Вера крепко спала, улыбаясь во сне. Я осторожно выбрался из-под одеяла и набросил халат. Плюшка, устроившаяся у нас на столе, приоткрыла глаза, зевнула и вновь закрыла их. Почему не спится?

Я понял, что на ум лезет, настойчиво пытается занять все мысли то самое слово – заглавие той самой книги. И я ведь пролистал её, точно – и сейчас, похоже, вспоминаются некоторые страницы. Исписанные такой же тарабарщиной.

Так нельзя. Я прошёл в ванную – умыться – и не без опаски посмотрел в зеркало. Обошлось; ничего не случилось. Но название книги и воспоминания о том, как выглядели её страницы, всё настойчивее выбирались из памяти. Отвлечься нужно. Начнём с простого – я прошёл на кухню и, прикрыв дверь, поставил чайник. Со звукоизоляцией у нас всё в порядке, никого не разбужу.

Удивительно, но кошки не явились на кухню, хотя есть у них такая привычка, даром что давно уже не прикармливаем “со стола”. На полу что-то лежало – монетка. Видимо, выпала у кого-то из кармана. Смотри-ка, советская ещё копейка. Шестьдесят первого года. И неплохо сохранилась! Я усмехнулся и подбросил её кончиком ногтя, поймал на ладонь. Решка.

Фраза звучала “в уме” всё сильнее, стало трудно на что-то отвлечься. Я бросил монету вновь. Решка. Занятно. Я бросил её ещё тридцать раз подряд – стараясь думать только о монете, ни о чём ещё.

Помогло, фраза стала звучать не так сильно. Одна только мелочь: монета выпала решкой все тридцать два раза.

Занятно. Не нужно быть Эйлером, чтобы понять, насколько это маловероятно. Хотя, возможно, память меня подводит, и я просто уверен в том, что все тридцать два раза выпала решка?

Я прошёл в гостиную. На одной из полок одного из шкафов лежал подарок от знакомого: сотня крохотных кубиков, игральных костей. Проверим? Я положил монету на полку, взял в горсть всю сотню (фраза вновь начала звучать “громче”) и высыпал кубики на журнальный столик. Зря я так сделал: это не слишком тихо.

...Вера вышла в гостиную – видимо, я разбудил – когда я заканчивал подсчёты.

Семьдесят кубиков выпали “шестёркой” вверх. Двадцать – “пятёркой”, остальные десять – “единицей”.

(продолжение следует)

Блин! Опять на самом интересном месте!!!!

Спасибо!

История ( глава 27 ). Невероятность

...Дети ушли в школу – и до последней минуты мы обсуждали их музей зеркал. Действительно интересно! И если антиквары в самом деле откликнутся...

— Костя, – взяла Вера меня за руку. – Теперь всё по порядку. Ты начал словно бы слышать то слово, заглавие той книги. Что дальше?

...Закончив рассказ, я взял всю пригоршню кубиков, мысленно вспомнил то слово – но не произнёс, а словно бы снова увидел на обложке книги – и, как следует перемешав в горсти, высыпал пригоршню кубиков на стол – с высоты ладони.

Ушло почти четыре минуты на подсчёты. Восемьдесят пять легло шестёркой вверх, все остальные легли единицей.

— Быть не может! – Морщины собрались и разошлись на лбу Веры. – Можешь ещё раз? Погоди, я сейчас!

На этот раз она взяла камеру и засняла весь процесс. Бросок – и подсчёт. Девяносто три кубика легло шестёрками вверх, семь – тройками. Вера взяла всю пригоршню, потрясла, как следует, и высыпала на стол сама. Никаких чудес: восемнадцать единиц, пятнадцать двоек, семнадцать троек, одиннадцать четвёрок, шестнадцать пятёрок, остальные двадцать три – шестёрки. Вера повторила бросок – примерно та же статистика, примерно поровну. Затем бросил я – девяносто восемь шестёрок, две тройки.

— Мне немного страшно, – призналась Вера, выключив съёмку. – Как ты это делаешь? Ну то есть, не знаю – как-то хочешь получить именно такой результат?

— Нет. Вообще не думаю о кубиках.

— Хорошо. Давай другой тест. – Вера сняла с полки, не глядя, книгу; за спиной открыла её.

— Номер правой страницы, и первое слово на первой строке правой страницы? Подожди, включу камеру.

Я задумался. И снова: словно увидел обложку той самой книги, а там померещилось две строки. В одной – число двести одиннадцать, во второй – слово “просто”. Так и сказал. Вера заглянула в книгу и подержала её так, чтобы камера зафиксировала. Я не ошибся.

— Хочешь, чтобы я осталась дома? – Она присела рядом со мной на диван. – Будет скандал, у нас там приезжает начальство, в том числе по мою душу. Но это всё неважно. Побыть с тобой?

— Хочу, – ответил я, и телефон Веры немедленно зазвонил. Она приняла звонок.

— Да. Да. Кто?! Вы серьёзно? Да, буду. Да, скоро.

Вера положила телефон на стол и взяла меня за руку. Прижалась щекой к плечу.

— Приезжают из Академии Наук, – пояснила она. – Как назло! Шеф прямо-таки умолял. Я туда – и домой, хорошо? Ты себя хорошо чувствуешь?

— Лучше не бывает, – сказал я чистую правду. – Просто странно это. И слово перестало в уши лезть. Как будто отпустило.

— Тогда брось кубики ещё раз!

На этот раз не потребовалось четырёх минут. Девяносто девять шестёрок, одна пятёрка.

— Ты меня пугаешь. – Вера взяла меня за руки. – Мне правда нужно! Я туда – и сюда. Думаю, часа за два разберусь со всем. Старайся не ставить опытов без меня, ладно?

* * *

Легко сказать – не ставь опыты. Я и не стремился. Они ставились, если можно так сказать, сами. Везде, где ожидался некий результат – особенно численный – в голову лезли ответы. Я посмотрел, открыв сайт новостей, расписание игр очередного этапа кубка мира – и, строка за строкой, на ум пришли итоги матчей. Я записал “прогнозы” – чтобы потом не казалось, что сошёл с ума.

Везде, где были числа, я видел – мысленно – некие “ответы”. Когда пролистал форум издательства – то на каждый вопрос посетителя у меня в голове почти всегда появлялся ответ. А те вопросы, на которые не было ответа, и не предполагали ответа. Ну какой ответ может быть на вопросы вида “Кто победит – Дарт Вейдер или Саурон?”

В конце концов, я вышел на улицу – не было уже сил смотреть на книги, на экран компьютера, а стоило отвлечься от них, как в уши начинало лезть слово. Просто наваждение какое-то! Я дошёл до почтового отделения – как раз в ящик положили извещение: очередной фонарь в мою коллекцию. С трудом отводя взгляды от газетных заголовков с вопросами, я не сдержался: попросил три лотерейных билета “6 из 45”, заполнил тем, что пришло на ум, и домой уже пошёл в куда более спокойном настроении. Ну не смог сдержаться. Каждому хотя бы раз в жизни хотелось выиграть в лотерею – разве не так?

И, если честно, совершенно не тяготило ощущение того, что я, возможно, сжульничал. Утешил себя тем, что ставил научный эксперимент. По дороге домой купил “чёрного” сахара – кофе с ним особенно вкусный – и, сам не зная, почему, большую коробку спичек. На самом деле большую – там их несколько тысяч.

Едва захлопнулась за спиной входная дверь, как я понял – отпустило. Слово не лезло в уши; не хотелось посмотреть на какое-нибудь объявление или вопрос – чтобы получить ответ. Если честно, это было очень приятно.

Я переоделся в домашнее, оставил телефон на столе и пошёл досыпать кошкам сухого корма – Герцог всем видом намекал, что пора бы. Я поставил пакет с кошачьим кормом на пол, наклонился, чтобы застегнуть его “липучку”...

...и понял, что она треснула по всей длине – да так, что не починить уже. Что за ерунда! Ладно, завернуть пакет и зажать прищепкой.

Я взял из ящика кухонного стола прищепку, и чуть не взвыл – умудрился прищемить себе палец. А когда снял её, то прищепка распалась на детали у меня в пальцах. И тоже – ясно, что уже не починить.

Наверное, выручила интуиция. Я полез за другой прищепкой – взялся за ручку ящика, чтобы выдвинуть – ручка осталась у меня в руке. Уму непостижимо, как это случилось! Я осторожно положил её на стол и оглянулся.

Стало ощутимо темнее. В уши словно ваты набили. Не прикасаться, подумал я. Ни к чему не прикасаться. Легко сказать! По пути из кухни я задел локтем стену – послышался треск, странный такой хруст. Там-то что могло сломаться?! Остаток пути в гостиную прошёл удачно: ни к чему не прикоснулся. На журнальном столике лежала та самая коробка спичек – я взял её, и она немедленно развалилась в руках. Я уселся на пол – спички вокруг, повсюду – и поднял одну из них. Она немедленно разломилась, и я поднял следующую. То же самое. Я поднимал их одну за одной, стараясь больше ничего не касаться.

Звонили телефоны – вначале мой, потом городской. Потом снова мой, много раз подряд. Но я обращал внимания: были только ковёр подо мной, полумрак в гостиной и спички.

* * *

— Костя?

Вера сидит передо мной, лицо белее мела.

— Костя, что с тобой? Ты меня слышишь?

— Не прикасайся ко мне, – сказал я – в горле пересохло. – И не задавай пока вопросов. Дай мне какой-нибудь предмет. Такой, который не жалко.

— Что значит, “не жалко”?

— Не жалко, если сломается.

Вера кивнула, выбежала в прихожую, и вернулась с пластиковым рожком для обуви. Протянула мне – я осторожно взял его. Ничего не случилось. Какое счастье!

— Пить хочется. – Я поднялся на ноги, сумев ни к чему не прикоснуться. Да уж... на ковре в гостиной – деревянное крошево, да спичечные головки. Прелесть. – Сейчас всё расскажу, только старайся пока не прикасаться ко мне.

На кухне царил разгром. Я и не думал, что успел сделать всё это – может, для этого и прикасаться не требовалось? Всё, что стояло на столах – побито, опрокинуто. Треснуло или сломалось. Не работает холодильник, пахнет “палёным электричеством” от микроволновой печи, перестала включаться кофе-машина. В довершение всего из крана течёт вода, хотя кран должен быть закрыт.

Да, и трещина на той самой стене, которую я задел локтем.

— Сюда словно бомбу сбросили, – покачала головой Вера. – Сейчас вызову мастеров. Может, что-то ещё можно починить. Так что случилось?

И я рассказал. Толку от моего рассказа, он ведь ничего не объясняет. Каким образом вокруг меня, на кухне, смогло произойти столько странного? Всё могло именно так сломаться, оторваться, перегореть, но ежу понятно, насколько это маловероятно!

“Маловероятно”. Стоило произнести это слово, и в голове всё пришло в порядок.

— И верно! – Вера потрясена, но глаза её загорелись – по интонации видно, что логика помогает ей прийти в себя. – Вначале происходило что-то крайне маловероятное, но, скажем так, ожидаемое. Ну или желательное. Так? А потом начало происходить что-то другое.

— Как будто в качестве компенсации, – добавил я озадаченно.

— Гипотеза интересная, – кивнула Вера. – Всё, ремонтники сейчас будут, давай уборкой заниматься. Потом расскажешь подробнее.

Вот что у нас в семье многих удивляет – случись что из разряда “кто всё это устроил?” – дети что поломают, или ещё какая-нибудь напасть – мы не повышаем голоса. Вопрос “что делать?”, повторяет Вера в таких случаях, куда правильнее вопроса “кто виноват?”. Кто виноват, тот сознается. И верно, сознаётся. Именно потому, что не будет скандала, крика и аналогичных “воспитательных мер”. В худшем случае будет разговор и выяснение, что и почему случилось. В наихудшем – лишение всякой мелкой роскоши, “конфеток”, как говорит Вера. Её примерно так же воспитывали в её семье, и в нашей с ней этот подход понравился всем без исключения.

Следующие три часа были самыми скучными. В том смысле, что времени на рассуждения не было: приводили в порядок то, что сломалось, вышло из строя или потерялось. И кошки, естественно, принимали во всём живейшее участие.

* * *

— У нас новый холодильник?! – удивился Денис, когда вошёл на кухню.

— И смеситель, – указала Аня. – И обои у двери в кухню, и лампочка. Мама? Папа? Что случилось?

— Это всё непонятным мне образом вышло из строя. Возможно, я как-то в этом замешан, но – не знаю, как. – Не то чтобы сказал абсолютно искренне, но по крайней мере это правда.

Дети покивали с серьёзным видом.

— Вам помочь? Больше ничего не случилось? – спросила Аня сразу же.

Вера улыбнулась и обняла их, по очереди.

— Нам – нет. Ни мы, ни кошки не пострадали. А вещи – их можно заменить.

И всё, инцидент исчерпан. Следующие полчаса нам увлечённо рассказывали о поступлении экспонатов в новый – создающийся – музей. И показали фотографии. И там, действительно, были достаточно старые, интересные зеркала. Вдохновили одноклассников.

— Кто-нибудь из антикваров ответил? – посмотрела Вера мне в лицо.

— Руки не дошли до почты. – Я посмотрел в ответ. Вера кивнула, не выдавая чувств. Ну да, она поняла: заменять ещё и компьютер обошлось бы ощутимо дороже. И так всё влетело в копеечку.

Про лотерею я рассказал уже “при закрытых дверях” – без детей.

— Не объясняй, – взяла Вера меня за руку. – Я бы и сама не сдержалась. Ладно. Через полчаса узнаем итоги лотереи – там решим, что делать.

Звонок – на стационарный. Вера подняла трубку. Выслушала, сказала “да, конечно”, и передала трубку мне.

Голос Павла Павловича.

— Здравствуйте, Палпалыч, – сказал я уже машинально. И спохватился. – Виноват. Павел Павлович.

Дружелюбный смех с той стороны. И я начал догадываться. И включил громкую связь – закрыв вначале дверь в комнату. Плюшка неодобрительно посмотрела на это, лёжа на нашем с Верой столе.

— Всё верно, Константин Сергеевич. Я могу поздравить вас с выигрышем в лотерее?

— Вы следите за мной?

— Мы. Присматриваем. Ну и я в том числе. Речь не о Павле Павловиче, сами понимаете.

— Мы ещё не проверяли.

— Что ж, вас ждёт ожидаемый сюрприз. Хотя это уже не сюрприз, конечно – вы ведь догадывались, действовали осознанно. Поздравляем, вы сумели пережить свой “день X”.

— Что за “день икс”? – поинтересовалась Вера.

— Оформление, становление особого умения, Вера Геннадьевна. По нашим данным, у вас такой день уже прошёл, три-четыре дня тому обратно. Помните, как в лаборатории у вас внезапно наступил мир и покой?

— Вы и за мной следите? – спокойно поинтересовалась Вера. – Помню. Что за “особое умение”? И что с нашими детьми?

— У детей всё происходит спокойнее. За них можете не волноваться, их дар ещё не оформился. Вы по-прежнему отказываетесь от контакта с нами?

— “С нами” – с кем? – спросил я.

— Скажем так, с другими людьми, у которых некогда проснулся такой вот особый дар. Вам решать, принимать нашу помощь или нет. Если нужны подробности, мы можем устроить встречу.

— И Павел Павлович вновь будет говорить от чьего-то имени?

— Нет, это уже без посредников. В них не будет необходимости.

Мы с Верой переглянулись.

— Понимаю, принять решение может быть трудно. Вы пользуетесь неизвестным нам прибором, Константин Сергеевич. Я про ваши солнечные очки. Если вы не сами его изобрели – значит, вы уже знаете, что в мире есть люди, которые, скажем так, видят всё иначе. Просто помните: возможно мы, и те, кто передал вам очки, не единственные, кто наблюдает. А перед тем, как идти по объявлению, в следующий раз, убедитесь, что в очках и без них оно выглядит одинаково. Удачного вечера!

Короткие гудки. Я медленно вернул телефонную трубку на базу.

— Вот так поворот, – сказала Вера. – Жили мы, не тужили, ничего такого не знали... Если честно, мне будет немного не хватать такой жизни. И если...

Вновь телефонный звонок. И вновь на городской. Голос Вероники.

— Константин Сергеевич? Вам уже звонили, верно?

— Простите, но я уже не уверен, с кем говорю. – Я включил громкую связь.

— Я сказала вам в предыдущий раз: “вы только что спросили меня, какой именно краской нарисованы звёзды”. – Вера посмотрела на меня недоумевающе, и я сказал ей, одними губами: позже поясню. Она кивнула.

— Теперь уверен немного больше.

Вероника рассмеялась.

— Вы уже встречались с ними?

— Нет, только говорил с посредником. Кто они?

— Организация. Вне стран, вне границ. Если вам срочно потребуется помощь, можете на них рассчитывать.

— Но кто они такие?!

Вероника вздохнула.

— Не бойтесь думать, Константин Сергеевич. И не бойтесь ошибаться.

— “Людям свойственно ошибаться”.

— Верно. Это одно из самых полезных ваших умений. Попробуйте предположить.

— Думаю, эти люди чем-то похожи на нас, – сказала Вера. – Видят то, чего не видит большинство. Возможно, умеют что-то такое, чего не умеют другие.

— Совершенно верно. Я редко советую, но сейчас посоветую: будет трудно – обратитесь к ним. Но только если будет действительно трудно.

— Вас понял, спасибо, – кивнул я.

— Я уже знаю про лотерею, Константин Сергеевич. И снова скажу: не стыдитесь мелких слабостей. Если считаете их слабостями – в следующий раз не поддавайтесь.

— Вы говорите сейчас, как моя классная, в пятом классе.

Вероника снова рассмеялась.

— Мадам де Помпадур всякий раз говорит мне, что я редкостная зануда. Вероятно, так и есть. Вы начинали чувствовать, что на вас махнули рукой и бросили. Верно?

— Знаете, иногда так даже приятнее, – сказала Вера. – Вы ведь всё равно не отвечаете на вопросы.

— Только на те, на которые нужен ответ, Вера Геннадьевна.

— Знаете, давайте уже просто по именам, раз вы для нас просто “Вероника”.

— Хорошо. – Я был уверен, что Вероника, с той стороны, сейчас кивнула и одобрительно улыбнулась. Словно увидел её своими глазами. – Благодарю за доверие. Будьте осторожны. Это всё, что вам потребуется. Просто будьте предельно осторожны.

Короткие гудки.

— Вот загрузила! – Вера помотала головой. – Так что там про нарисованные звёзды? Если...

И вновь зазвонил телефон. Я сразу включил громкую связь.

— Поздравляю с выигрышем. – Женский голос. Я узнал его. Тот самый, который вчера испугал меня до потери пульса. Но сейчас страха не было. – Но если вы не будете упрямиться, и передадите мне книгу, этот выигрыш покажется вам пустяком. Подумайте.

Короткие гудки.

— Если он снова зазвонит, я за себя не ручаюсь. – Вера присела на стул рядом со мной. – Это ещё кто на нашу голову?

— Кто-то, кто очень хочет ту книгу, из зазеркалья. Так думаю.

— Та самая, кто ответила мне на форуме... – Вера задумалась. – Ладно. О, смотри, уже сообщили выигрышные комбинации. Проверяем?

Мы проверили. Хорошо, что оба сидели. Убирая ненужные подробности: суперприз в двадцать с чем-то миллионов и два других приза, тысяч по восемьдесят в каждом.

— Даже не знаю, что и сказать. – Я посмотрел Вере в глаза. – С одной стороны, чувствую себя мошенником. Словно кто нашептал правильные числа. С другой...

— Думай. Ты заполнял, тебе решать. И знаешь, что? У меня в лаборатории есть две многодетные. Обе играют. Обе оставляют заполненные билеты в лаборатории. В ящике стола. – Вера улыбнулась.

— Намёк понял. Хоть раз выиграли?

— Много раз. В принципе, даже окупают свои расходы. Ну так что? Отдадим два им?

— Давай, переверни их и перемешай. А я назову номер, слева направо. Что назову, оставим себе.

Вера кивнула. Махнула мне рукой – отвернись. Я отвернулся и отошёл от стола на шаг. Секунд через десять Вера потрогала меня за плечо.

— Второй, – сказал я. Сам не знаю, откуда была такая уверенность. Мы с Верой обернулись, и я взял средний – второй что слева, что справа. Если честно, я не удивился. Суперприз остался нам.

— Завтра я приду в лабораторию пораньше, и заменю им по одному билету. – Вера сложила оба остальных в свою сумку. – А с этим... Как получим деньги и уплатим налоги, тебе решать, что с ними делать. Всё. Спать, спать, спать! Слишком много впечатлений.

(продолжение следует)