Иосиф Бродский. Одиночество.
Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступени этой лестницы
уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия,
произведения искусства,
и – кстати – самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими, пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

Осип Мандельштам.

* * *

Умывался ночью на дворе, -
Твердь сияла грубыми звездами.
Звездный луч - как соль на топоре,
Стынет бочка с полными краями.
На замок закрыты ворота,
И земля по совести сурова, -
Чище правды свежего холста
Вряд ли где отыщется основа.
Тает в бочке, словно соль, звезда,
И вода студеная чернее,
Чище смерть, соленее беда,
И земля правдивей и страшнее.

Инесса Белобородько

Анна Ахматова.

Это просто, это ясно,
Это всякому понятно,
Ты меня совсем не любишь,
Не полюбишь никогда.
Для чего же так тянуться
Мне к чужому человеку,
Для чего же каждый вечер
Мне молиться за тебя?
Для чего же, бросив друга
И кудрявого ребенка,
Бросив город мой любимый
И родную сторону,
Черной нищенкой скитаюсь
По столице иноземной?
О, как весело мне думать,
Что тебя увижу я!

Роберт Рождественский

Кладбище под Парижем

Малая церковка. Свечи оплывшие.
Камень дождями изрыт добела.
Здесь похоронены бывшие. Бывшие.
Кладбище Сан-Женевьев-де-Буа.
Здесь похоронены сны и молитвы.
Слезы и доблесть.
"Прощай!" и "Ура!".
Штабс-капитаны и гардемарины.
Хваты полковники и юнкера.
Белая гвардия, белая стая.
Белое воинство, белая кость…
Влажные плиты травой порастают.
Русские буквы. Французский погост…
Я прикасаюсь ладонью к истории.
Я прохожу по Гражданской войне..
Как же хотелось им в Первопрестольную
Въехать однажды на белом коне!..
Не было славы. Не стало и Родины.
Сердца не стало.
А память- была..
Ваши сиятельства, их благородия-
Вместе на Сан-Женевьев-де-Буа.
Плотно лежат они, вдоволь познавши
Муки свои и дороги свои.
Все-таки - русские. Вроде бы - наши.
Только не наши скорей,
А ничьи…
Как они после- забытые, бывшие
Все проклиная и нынче и впредь,
Рвались взглянуть на неё -
Победившую, пусть непонятную,
Пусть непростившую,
Землю родимую, и умереть…
Полдень.
Березовый отсвет покоя.
В небе российские купола.
И облака, будто белые кони,
Мчатся над Сан-Женевьев-де-Буа.

По прочтении - плакал. Сеть принесла.

Ног у совы две,
грудь у неё одна,
рук у совы нет,
а жопа почти не видна.

Есть у совы голова,
к ней прикреплен клюв,
ушей у совы два,
поэтому чуткий слух.

Сзади у сов хвост,
слева одно крыло,
справа ещё одно.
Ещё у сов маленький рост.

Есть у совы спина,
часто бывает живот,
есть у совы слюна
(если залезть в рот).

Перья у сов есть,
шерсти у них нет.
Сова - это просто жесть,
а я охрененный поэт.

Я люблю, читать стихи, Николая Гумилев и Омар Хайяма.

Омар Хайяма
Ты коварства бегущих небес опасайся.
Нет друзей у тебя, а с врагами не знайся.
Не надейся на завтра, сегодня живи.
Стать собой самим хоть на миг попытайся.

Как много тех, с кем можно говорить.
Как мало тех, с кем трепетно молчание.
Когда надежды тоненькая нить
Меж нами, как простое понимание.
Как много тех, с кем можно горевать,
Вопросами подогревать сомнения.
Как мало тех,с кем можно узнавать
Себя, как нашей жизни отражение.
Как много тех, с кем лучше бы молчать,
Кому не проболтаться бы в печали.
Как мало тех , кому мы доверять
Могли бы то, что от себя скрывали.
С кем силы мы душевные найдем,
Кому душей и сердце слепо верим.
Кого мы непременно позовем,
Когда беда откроет наши двери.
Как мало их,с кем можно- не мудря.
С кем мы печаль и радость пригубили.
Возможно, только им благодаря
Мы этот мир изменчивый любили

Люди любят смотреть на разбитые души,
И судить, и корить, и казнить, и решать,
И готовить мораль, как котлеты на ужин,
И, пошля, о любви под пивко рассуждать.

Ты прости, мое сердце, но я тебя спрячу!
Знаю, плачешь, но не с кем мне боль разделить.
Что ты сможешь найти, среди царства незрячих?
Кто тебя пожалеет, кто станет любить?

Да - летела к нему..., да - разбилась... и точка…
Я не дам никому смаковать, обсуждать!
Да - не любит, не звонит, не пишет ни строчки!
Да – люблю, продолжая, по-прежнему, ждать!

Ты прости, мое сердце, от бешеной боли
Не смогла я укрыться! Уж не было сил…
Только эту любовь, очернить не позволю!
Я любила душой, хоть никто не просил.

Спрячу боль за улыбкой - зализывай раны!
Так, мучительно долго, потянутся дни.
Но холодною ночью я ждать перестану.
Ты скажи, что полегче... меня обмани.

Люди любят топтать одинокие души,
Потому я печаль не смогу разделить.
Выздоравливай, сердце, и злости не слушай!
Я творила добро, я хотела любить…

Игорь Северянин

Странно...
Мы живём, точно в сне неразгаданном,
На одной из удобных планет...
Много есть, чего вовсе не надо нам,
А того, что нам хочется, нет.