21. Тёмные тропы
Когда я проснулся на следующее утро, Вера уже добыла огромную коробку с подробнейшим архивом своей научной работы – не текущей, со свободными радикалами, а той, которую была вынуждена оставить. Ох, и много материалов!
— Готовлюсь, – пояснила она. – Если всё, что было вчера, не приснилось, мне нужно срочно всё вспомнить. Я почти всё записывала. Все итоги всех экспериментов, все мысли, вообще всё.
Она поставила коробку у стола (Плюшка немедленно подошла, и заглянула внутрь), и села на стул так, чтобы видеть моё лицо.
— Костя, будет много неприятного, – сказала она. – Дарму никогда не спонсирует официальную науку. Ни в одной стране. Только частные компании, или непосредственно людей, учёных. Когда-нибудь мне придётся сказать в лаборатории, что именно я выберу. Надеюсь, что придётся. И будет много неприятного. У нас там нормальные люди, почти все – хорошие специалисты. Но жадность и бедность – это страшно. Справимся?
— Справимся, – согласился я. – Главное – ты не забрось всё это.
— Не дождутся, – кивнула Вера. – Я ради этого и учиться пошла. А ты? Ты ведь занимался математикой, прикладной, я помню. Сжатие данных и криптография. До того, как увлёкся лингвистикой и стал редактором.
— Мне ничего не предлагали, – я пожал плечами. Не смог удержаться. – Предложат – поговорим. Да, я всё ещё помню всё, чем занимался.
Вера кивнула, и об этом повторно уже не говорили.
* * *
— Что я не пойму, – сказала Вера, когда мы ещё раз пересмотрели официальный ролик CNN о вчерашнем выступлении Алана Дарму. – Теперь мы с тобой видим “невидимых кошек”, но ведь не мы одни! И что, такие как мы никак не общаются?
— И как убедиться, что ты на самом деле общаешься с таким вот “видящим невидимое”?
Вера задумалась. Потом кивнула.
— Всё верно, понять можно только при встрече. Показать ролик и понять, что именно там видит человек. И то если не соврёт. Мне вот пока интересно: сам Дарму человек, или? Тот кот на кадре, Блэйк Уинстон д'Амур – он его агент, или присматривает?
— Пока что мы знаем одного человека, который может, хотя бы иногда, “видеть невидимое”.
— Можно условно назвать такое умение “видение”, ударение на первое “и”, а самих людей – “видящими”, – предложила Вера. – Надо же как-то обозначить.
— Пусть так и будет. И много она нам помогла? Заметь: ни разу не получилось хотя бы парой слов намекнуть на Веронику и остальных. Ну или видео показать. Только что придумать повод ещё раз встретиться.
— Да, и я бы расспросила её о той странной публикации под твоим именем, – напомнила Вера. – Мы ведь так и не поняли, кто на самом деле написал её!
Звонок на мобильный Веры. Вера ответила, затем посмотрела на меня, и включила громкую связь.
Голос Жана-Пьера Мерсенна.
— Я хотел бы пригласить вас на экскурсию, госпожа Загорская, – сказал Мерсенн. – Не вас одну, конечно. И господина Загорского – и ваших детей будем рады видеть.
— Дети сейчас в школе, – сказала Вера.
— О, это не беда, мы можем договориться на любой удобный им день. Приедете? Наши лаборатории в технопарке, недалеко от вас. Я могу прислать автомобиль.
Мы с Верой переглянулись.
— Нет-нет, мы сами приедем, – сказала Вера, встретившись со мной взглядом. Я кивнул – на сегодня только разговор с Главным, поскольку новой работы пока не прислали, а существующую сделал. Поговорить с ним я могу где угодно.
— Замечательно! Записывайте адрес.
— ...Ничего не понимаю, – сказала Вера, как только мы выехали с автостоянки. – Я и не думала, что у Дарму есть своя компания здесь. Да ещё у нас под боком!
* * *
Вначале нас привели в пустующие пока что – по словам Мерсенна, это ненадолго – химические лаборатории. Вера осматривала всё широко раскрытыми глазами. Отдельно посмотрела на реестр имеющихся в распоряжении реактивов – и покачала головой.
— Потрясающе, – заключила она. – Просто слов нет. И чем здесь занимаются? Секрет?
Мерсенн улыбнулся.
— Секрет – только точное направление исследований. Сейчас действуют две лаборатории из шестнадцати. Это метаматериалы – здесь работают совместные компании, мы привлекаем для работы исключительно российских специалистов. С нашей стороны – только финансовая и информационная поддержка. А вот это ваше, – он открыл двери и жестом предложил Вере входить. – Зарезервировано под ваши разработки.
— С ума сойти, – прошептала Вера. – Я ведь ни слова не сказала про оборудование. А вы уже всё нашли и приготовили. И когда могу начинать?
— Хоть сейчас, – показал Мерсенн связку ключей. – В любое удобное для вас время. Все формальные стороны я беру на себя – наш юрист подробно всё пояснит, если потребуется. Я думаю, вы захотите проверить все до единого документа.
— Захочу, – подтвердила Вера. Мерсенн кивнул.
— А сейчас я хотел бы...
И тут у меня зазвонил телефон. Я посмотрел – Главный. Вот ведь не вовремя! Я извинился, и вышел в коридор – ко мне тотчас подошёл охранник и указал ближайшую пустующую “переговорную” – основательно здесь всё продумано!
— Константин. – Судя по голосу, Главный встревожен. – Слушай, отправляйся-ка домой к нашему гению. Меня беспокоит, что он исчез со связи. Домашний адрес я пришлю – и пора уже напомнить, пока что вежливо, про то, что у него есть обязательства. Сможешь сегодня навестить?
— Конечно. – Я чуть не сказал “это невозможно”, но передумал в последний момент.
— Отлично! – Главному явно полегчало. – Держи меня в курсе.
— Простите, мне придётся покинуть вас. – Я не сразу сумел найти Веру и Мерсенна. – Срочное поручение.
— А мы уже закончили, – кивнул Мерсенн, и Вера кивнула следом. – Если вам в центр города, господин Загорский, я могу подвезти. Мне как раз в том направлении.
Мы переглянулись с Верой, и она кивнула повторно.
— Весьма признателен, – сказал я. Мы спустились к автостоянке – всё у них схвачено, и с безопасностью, и с экологией – только диву даёшься! Вера ещё раз кивнула мне, сжала мою ладонь – так, чтобы другие не заметили – и одними губами произнесла “дома расскажу”. Да уж, я в любом случае расспросил бы.
* * *
— Вы хотели со мной поговорить, господин Мерсенн? – поинтересовался я. В лимузине я ехал впервые. Не то чтобы ощущал себя неловко – непривычно. Господин Мерсенн уселся напротив, положил свой портфель на соседнее сидение, и дружелюбно улыбался в ответ на каждый мой взгляд.
— Совершенно верно. Мы рады, что сумели договориться с вашей супругой. Но ведь и вы, Константин Сергеевич, не чужды науки. Я не только про вашу лингвистическую программу.
Я чуть дар речи не потерял. Откуда он знает?? Я никогда и ни с кем это не обсуждал. Ну да, после того, как все попытки заниматься научными исследованиями всерьёз потерпели крах, я увлёкся лингвистикой. И о своей программе – прямо скажем, очень сырой – никогда не упоминал. Пользовался ей – оттого Главный и считает, что у меня редкостное чутьё на книги не только хорошие в смысле литературы, но и перспективные в смысле продаж.
— Вы сейчас подумали, “откуда он знает”, – улыбнулся Мерсенн. – Между тем, всё просто. Мы используем только то, что на поверхности. Ваши публикации того периода, когда вы ещё вели научную работу – ваши запросы на программистских форумах и в сообществах математиков – ваши рекомендации как литературного редактора. Вы же знаете, что такое нейросети, верно? Именно так мы ищем все интересующие нас взаимосвязи. Я предположу, что вы создали программу, которая, исходя из структуры текста и некоторых исторических данных об авторе, позволяет предположить качество текста в целом и потенциал в коммерческом смысле.
— Всё верно, – согласился я, ещё не вполне придя в себя.
— Рискну предположить, что у вашей программы также неплохой коммерческий потенциал. Если захотите это обсуждать, конечно. Могу ли я попросить вас рассказать, отчего вы перестали заниматься научными исследованиями?
“Вы и так всё знаете”, хотелось мне сказать. Но сумел взять себя в руки, просто кивнуть и начать рассказ.
— ... мой научный руководитель погиб в автокатастрофе, а с кафедры в скором времени ушли все интересные специалисты, – закончил я повествование минут через пять.
— Руководитель – Кафтанов Василий Сергеевич? – спросил Мерсенн. И опять: это нигде публично не упоминалось. Хотя... у меня ведь были две публикации. А там имя руководителя всегда в списке авторов.
Я кивнул.
— Большая потеря, крупный был специалист, – согласился Мерсенн. – Вы сможете продолжить ваши исследования, если хотите. Вычислительная база, научный руководитель – всё это мы найдём.
— Заманчиво, – сказал я совершенно искренне. – Слушайте, а зачем вы это делаете?
— Мы не предлагаем помощь всем подряд, господин Загорский. Помимо коммерческого потенциала, для нас очень важны личные качества человека. Есть множество отличных специалистов, которые не устраивают нас по морально-этическим соображениям. Таким мы помощь не предлагаем. Мы провели тщательнейшее исследование – только после этого обратились к вам с вашей супругой.
Я покачал головой. Видимо, есть все основания гордиться собой.
— Да, мы предпочитаем всё говорить открытым текстом, – продолжил Мерсенн. – Если вы решите продолжить ваши исследования с нашей помощью – это касается и вашей программы – просто позвоните мне, – и протянул мне визитку. – К слову, мы уже приехали. Где вас высадить?
Ого! А мы быстро доехали – невзирая на пробки. Я посмотрел последнее сообщение от Главного – с адресом – и указал на ближайшую автобусную остановку по пути. От неё пять минут ходьбы.
Распрощались мы с господином Мерсенном весьма и весьма дружелюбно.
* * *
Я шёл в сторону места обитания нашего автора, Иннокентия Подольского – а сам всё думал над предложением Мерсенна. Как-то всё это вдруг, и очень кстати – мы с Верой достигли потолка в своих доходах, и дальше – либо менять уклад жизни – например, Вера могла бы окончательно разорвать с институтом – чтобы посвятить себя хобби, которое, как оказалось, приносит весьма неплохой доход: разного рода украшения ручной работы. Аналогично, я мог бы “подумать о коммерческом потенциале” своей программы, аналога которой пока не существует. И делать это стоило побыстрее, именно потому что “пока”.
И вот – вначале разговор с Вероникой, и почти сразу же на нас выходит Мерсенн. А вот если бы не было разговора с Вероникой, пришёл бы Мерсенн по нашу душу?
Поди пойми.
В неуютном районе живёт господин Подольский – девятиэтажные жилые коробки – при их строительстве не думали об автостоянках, двора как такового тоже нет – для кого и для чего такое проектировали в конце эпохи СССР?
В подъезде также было неуютно. Да ещё и темно, половина ламп не работает. Я на всякий случай положил руку на фонарь – мне потребуется ровно две секунды, чтобы включить его в режим наивысшей яркости и направить конус света, куда нужно. Однако ничего не произошло – нервы пошаливают, мне ещё долго будут мерещиться затаившиеся танаброны.
Мне долго не открывали. Когда открыли – померещилось вначале, что в квартире Подольского кромешная тьма, да и запахи не очень жилые. Но это длилось ровно долю секунды. Подольский – полный лысеющий человек с лицом обиженного ребёнка – не сразу узнал меня.
— Вы Загорский? – спросил он после того, как секунд десять меня рассматривал. – Рад знакомству. Проходите, проходите. Я тут как раз чай пить затеял, присоединитесь?
Вот как. Гений литературы забыл, что на неделю просрочил сроки сдачи романа?
— Ванная вон там, – указал Подольский и удалился на кухню. В полном смятении чувств я вошёл в ванную...
...и вот тут не померещилось. Зеркало – как там, у антиквариата. Дальше я действовал почти рефлекторно – сама собой пришла ум фраза “it thinks”, а когда зеркало отозвалось, я уже держал наготове свой фонарь. Режим вспышки – все восемь тысяч люмен в солнечном диапазоне, продолжительностью полсекунды. И штатные четыре тысячи люмен – потом.
Тьму по ту сторону словно ветром сдуло. Стало обычное, нормальное зеркало – и отражения в нём вели себя как положено. Я не сразу пришёл в себя, не сразу улеглось сердцебиение. А когда вышел – показалось, что в квартире стало чище и светлее. С чего бы это? Я прошёл на кухню, где Подольский уже налил мне чая, и, поговорив с ним минуты три ни о чём, сказал:
— Наш главный редактор просил узнать, когда вы сможете сдать рукопись. Видите ли, сроки...
Мне показалось, что Подольского хватил апоплексический удар. Он выронил ложку, широко посмотрел на меня и замер.
— Святые угодники! – возопил он, и бросился прочь из кухни. Вернулся минуты через две, держа в руках объёмистую папку. – Как я мог забыть, как?! Здесь то, что я обещал, – протянул он папку. – Мне чертовски неудобно, Константин Сергеевич!
Он извинялся и извинялся – не заткнуть. Я допил чай, сказал, максимально спокойно, что не стоит так волноваться, со всяким случается – и в конце концов покинул гостеприимную квартиру, сжимая в руках “трофей”. Ещё через полчаса я лицезрел такой же бурный восторг на лице Главного.
...а завтра мне приниматься работать этот шедевр.
Когда я приехал домой, то оказался настолько вымотанным, что даже не успел понять, когда именно залёг спать. Ровно один раз в своей жизни я напился – и именно тогда было подобный провал в памяти. Правда, всё это я осознал только следующим утром.
(продолжение следует)
|